Везде
CONSTANTINOPLE LEGENDS IN THE RUSSIAN PILGRIMAGE LITERATURE OF THE 12-19THCENTURIES
Table of contents
Annotation Estimate Publication content
References Comments
Share
QR
Metrics
CONSTANTINOPLE LEGENDS IN THE RUSSIAN PILGRIMAGE LITERATURE OF THE 12-19THCENTURIES
Annotation
PII
S013160950028662-2-1
Publication type
Article
Status
Published
Authors
Irina Fedorova 
Occupation: Senior Researcher
Affiliation: Institute of Russian Literature (Pushkinskij Dom), Russian Academy of Sciences
Address: Russian Federation,
Edition
4
Pages
130-139
Abstract

The article examines the repertoire and the specific features of the transmission of legendary narratives related to Constantinople and its relics. Since the pilgrimage route from Russia to the Holy Land passed through Tsargrad-Constantinople, the local folklore, overheard by the Russian pilgrim writers, began to be integrated into the pilgrimage records as early as the 13th century. Extensive studies of the pilgrimage stories (13-19 centuries) show that the legendary narratives transmitted by the Russian pilgrims can be thematically divided into three groups: legends about icons and other relics from the Constantinople churches; legends prophesizing the fall of Byzantium; epic legends concerning the construction of Hagia Sophia. While in the Middle Ages writers used a fullscale legendary narrative and the form of a topographic note to record it, the texts of the Early Modern Times were dominated by the narrative descriptions, augmented by dialogue and details that added drama and dynamics to the story.

Keywords
pilgrimage literature, Constantinople, Tsargrad, Byzantium, legend, narrative, Hagia Sophia, pilgrimage.
Received
18.11.2023
Date of publication
30.11.2023
Number of purchasers
10
Views
30
Readers community rating
0.0 (0 votes)
Cite Download pdf
Additional services access
Additional services for the article
Services benefits
100 RUB / 1.0 SU
Additional services for the issue
Services benefits
1020 RUB / 16.0 SU
1 DOI: 10.31860/0131-6095-2023-4-130-139
2 © И. В. ФЕДОРОВА
3 КОНСТАНТИНОПОЛЬСКИЕ ЛЕГЕНДЫ В РУССКОЙ ПАЛОМНИЧЕСКОЙ ЛИТЕРАТУРЕ XII-XIX ВЕКОВ
4 Легенды, связанные с историей и реликвиями Царьграда-Константинополя, в описаниях русских паломников появляются уже в памятниках Киевского периода. Отдельные сюжеты в составе произведений XIII — начала XVIII века1 отмечались и комментировались исследователями и публикаторами таких памятников,2 однако комплексного обзора репертуара константинопольских легендарных повествований, осмысления специфики их передачи паломниками ранее не предпринималось. В настоящей статье мы обратимся к этим вопросам, представляя русскую паломническую литературу в диахроническом аспекте ее развития.
1. Это такие памятники XIII-XVIII веков, как Хождения Антония Новгородского и Стефана Новгородского, «Сказание о святых местах, о Констянтине граде и о святых мощех», «Беседа о Царьграде», Ксенос иеродиакона Зосимы, Хождение Игнатия Смольнянина, Хождение Иоанна Лукьянова, Перегринация Ипполита Вишенского.

2. См., например: Путешествие новгородского архиепископа Антония в Царьград в конце 12-го столетия / Предисловие и прим. П. Савваитова. СПб., 1872. Стлб. 57-136 (далее ссылки на это издание приводятся в тексте сокращенно, с указанием номера столбца); Путешествие иеромонаха Ипполита Вишенского в Иерусалим, на Синай и Афон (1707-1709 гг.) / Под ред. С. П. Розанова. СПб., 1914. С. 15 (Православный палестинский сборник; вып. 61); Сперанский М. Н. Из старинной новгородской литературы XIV века. Л., 1934. С. 36-37, 99-102, 117-123 (Памятники древнерусской литературы; вып. 4; далее ссылки на это издание приводятся в тексте сокращенно, с указанием номера страницы); Малето Е. И. Константинополь в русских средневековых хождениях: К вопросу о взаимоотношениях империи и ойкумены // Русский исторический сборник. М., 2013. Вып. 5. С. 18-39.
5 По мнению специалистов, особый интерес с легендарной стороны описания Царьграда в эпоху Средневековья имеет «Сказание о святых местах, о Констянтине граде и о святых мощех, спасшихся в Иерусалиме и собранных Костянтином царем в нарицаемый Царьград» (далее — Сказание), обнаруженное М. Н. Сперанским в рукописи ГИМ. Собр. И. Е. Забелина. № 416 (с. 83-137).3 Рассматривая передачу легенды нашими паломниками, посетившими Константинополь в XIV веке, исследователь отметил, что их тексты являются ценным источником для изучения местного фольклора и его распространения на русской почве, но ответить на вопрос о полноте отражения репертуара греческой легенды в таких памятниках, с его точки зрения, не представляется возможным, так как «мы еще недостаточно знакомы с самой греческой легендой и ее историей» (с. 117). Согласно наблюдениям ученого, в описаниях паломников встречается прежде всего легенда, «связанная только с определенным кругом памятников и предметов, которые под руководством гидов осматривали посещавшие Константинополь <...> По характеру и содержанию эта легенда преимущественно религиозная» (с. 117-118). Сперанский реконструировал и репертуар сюжетов, приведенных или упомянутых в Сказании, и отметил, что большинство из них имеют уникальный характер и не известны по другим памятникам (с. 118). Это легенда об иконе Спаса (Халкопратийской), чудо свт. Николы о Димитрии4 и чудо от образа Николы о пострадавшем от потопления, об иконе Спаса и беззаконном царе,5 об иконе Богородицы, посылавшей мастеров в Киев,6 о плакавшей иконе Богородицы,7 о потире в церкви Св. Софии,8 о «мовнице» имп. Константина,9 о двух женских статуях на Ипподроме.10 Уникальными эти легенды являются и для описания Константинополя паломниками Нового времени, к аналогичным сюжетам эпохи Средневековья отнесем и предания, сохранившиеся в других памятниках этого периода. Обозначим их для полноты рассматриваемой картины.
3. Им же было установлено, что Сказание лежит в основе еще одного «царьградского» памятника, известного как «Беседа о Царьграде» (далее — Беседа), открытого Л. Н. Майковым в1890году.

4. «Въ заду олтаря Софеи на восток есть церковь святаго Николы: таа церковь создана у Дмитреевы полаты, гдѣ посадилъ святыи Никола, выимя из моря, святаго Дмитреа» (с. 131).

5. «Тотъ ж образ святыи Спасъ, не трьпя зрети от безаконникъ поругаема, повелѣ ангелом яти нечестива царя и привести пред ся. И емши ангели нечестиваго царя и принесоша в церковь святаго Спаса и положиша пред святым образом святаго Спаса и начаша бити нечестиваго царя, мучиша и крепко, данележе покаяся от беззаконных дел. Тадж послаша и к патриарху, и пришед царь к патриарху нача поведати, как мучиша ангели и отрицашяся перед патриархом своих беззаконных дел. И от тых времен бысть духовен» (с. 131).

6. В Сказании легендарный рассказ об основании Киево-Печерской лавры, известный по тексту Киево-Печерского патерика (XIII век), передан так: «...тая икона посылала мастеры на Кыевъ ставити церкви Печерьскыа во имя святыа Богородица» (с. 130).

7. Согласно тексту Сказания, это была та же икона Богородицы, что и отправляла мастеров в Киев: «Тая ж икона плакала, коли фрязове хотели выняти, и слезы еа поимали пред нею церковникы; жемчюгъ тые слезы положены. Таа икона много больных исцеляет» (с. 130). Специалисты, комментируя это сообщение, указывают, что легенда отсылает к четвертому походу крестоносцев (1202-1204), когда был захвачен и разграблен Константинополь и создана Латинская империя, просуществовавшая до 1261 года (см.: Малето Е. И. Антология хожений русских путешественников XII-XV века: Исследования, тексты, комментарии. М., 2005. С. 245, прим. 3). Показательно продолжение приведенной легенды, известное по тексту анонимного Хождения в Царьград, содержащее пророчество об изгнании «фрязей». Учитывая вариативность сведений, зафиксированных в этом памятнике, в сравнении с легендарным рассказом-пророчеством из Сказания, приведем его полностью: «Та же икона плакала, коли фрязи взяли Царьград и держали 62 лета, но веры ради не мучили никого же, и пришедши пред икону сию, имаша слезы ея и запечаташа в рачище злате выделе стенном ту же пред иконою, а самых фряз много крестися. И пришед Калимох из Аравия, изгна фрязы, а град предася Настасу царю; и тые слезы сседошася аки жемчюг и до сего дни...» (Там же. С. 237).

8. «А над дверьми есть Спасъ чудотворныи икона высоко: тот Спасъ много больных исцѣляет. Пред тем Спасом висело поникадило, ретяз желѣзна; к той ретязи привязан стькляникъ с маслом, а под стькляником стоит столпець камен, а на столпъци чаша (и древо Ноева ковчега) окована желѣзом ковчежным; в тую чашу масло капало с поникадила; урвався стькляникъ с маслом и разби чашю на двои и столпець каменыи разрази, а стокляникъ не разбися и масло ся не пролило. Тот столпец скован обручми желѣзными, и чаша к нему прикована на видѣние крестьаном и на исцѣление болным» (с. 129).

9. Напомним о том, что Сперанский, сопоставляя тексты генетически родственных Сказания и Беседы, отметил, что в последней рассказ о бане императора Константина передан подробнее, чем в Сказании. Следовательно, в их общем источнике читалось сообщение о «мовнице», точнее переданное текстом Беседы. Приводим по нему эту легенду о судьбе бани, опуская ее описание: «Рекоша ми нѣцыи, яко после Лва царя 300 лѣтъ бысть мовница сии, мьяхуся в ней, и не престаяше вода текущи из бочки тоя, и фонарь горяще; и егда фрязи начаша взимати мзду, тогда тои болванъ испусти стрѣлу и удари в бочку, и бочка разсѣдеся и фонарь погаше; они же отроша главу болвану тому; тѣмъ же многа фрязи истеряли узорочья» (с. 91).

10. «…есть на лѣвои сторонѣ на столпе двѣ женѣ каменных: тыи жены обличали, котораа жена от мужа блудитъ». Как показал издатель Сказания, в тексте Беседы это предание имеет продолжение, в котором говорится: «и не пущали их на Игрище, но отдале себѣ играли» (с. 134, прим. 38). Учитывая, что оба произведения по-разному отразили текст общего источника, можно думать, что в не дошедшем до нас памятнике эта легенда была передана в полносюжетном варианте.
6 Уникальные легендарные сюжеты читаются уже в древнейшем паломническом повествовании о Царьграде — Хождении Антония Новгородского.
7 В описании храма Святой Софии в Хождении Антония Новгородского в форме топографической заметки передано чудо о ковре свт. Николая, известного из его Жития: «Ту же есть во церкви коверъ святаго Николы виситъ» (стлб. 63-64). К этому же типу легендарных сюжетов отнесем и подробно изложенную в памятнике легенду о «малъ детища святаго Анъфиногена», за душой которого Бог послал ангела, а Анфиноген испросил у него дозволения завершить вместе «со дѣтищемъ святую службу»: «И совершивъ Анфиногенъ службу со детѣищемъ, и емъ за руку дѣтища, и поклонився Ангелу Господню и давъ его; Ангелъ же Господень, приимъ душу детища, и иде къ Богу радуяся и веселяся, и славу возда Богу о спасении души отрочати» (стлб. 65-66).11 Первый издатель памятника П. И. Савваитов предполагал, что с этой легендой может быть связан упомянутый в Ксеносе иеродиакона Зосимы «гробъ Кирьяка трилѣтняго» (стлб. 66, прим. 26), но самого сюжета в памятнике не содержится. Уникальна для паломнической литературы и легенда об иконе Спаса с недописанным пальцем на правой руке. Показателен не только ее сюжет, но и его передача автором, построенная как диалог иконописца и Спасителя: «...написанъ образъ Спасовъ великъ мусиею: и у правыя руки не написалъ палца; а весь написавъ, реклъ писецъ, зря на нь: Господи, какое еси живъ былъ, како же тя есмь написалъ! И гласъ отъ образа глаголя: а когда мя еси видѣлъ? И тогда писецъ онѣмѣвъ и умре. И той перстъ не писанъ, но скованъ сребрянъ и позлащенъ» (стлб. 67-68). Отметим, что в хронологически близком Хождению Антония Новгородского Хождении игумена Даниила отсутствует такой тип передачи легендарного сюжета: автором древнейшего отечественного описания богомолья в Иерусалим выбрана форма топографической заметки, которая долгое время будет преобладать в паломническом тексте эпохи Средневековья, а полносюжетные версии появятся только в XVI столетии. Оговоримся, что и авторы царьградских хождений прибегали к форме топографической заметки для передачи легендарных сюжетов. Пример тому — легенда об иконе Спасителя, отвернувшего лик от «человѣка въ ротѣ не по правдѣ», читающаяся в Хождении Антония Новгородского (стлб. 167).
11. Возможной моделью для этого фрагмента стала ветхозаветная история приношения Исаака в жертву Авраамом (Быт. 22: 1-19), но в царьградской легенде иначе оформлен ее финал.
8 Вариантом известного сюжета легенды о Богородице-экономиссе можно назвать сказание, записанное Антонием Новгородским о Богородице, явившейся игумену монастыря «за Испигасомъ», которая «повелѣла даяти милостыню, <...> донелиже и монастырь стоитъ; и нынѣ даютъ всякому человеку хлѣбъ и вариво и по чаши вина <...>; и молитвами святыя Богородицы не оскудѣваетъ монастырь той» (стлб. 168-170); аналогичный сюжет известен и по синайским преданиям, зафиксированным нашими богомольцами разного времени, и по Житию Афанасия Афонского.
9 В описаниях средневековых писателей-паломников сохранилось немало легенд или отсылок к ним, связанных с иконами святых угодников Божиих. Большинство из них уникально, и в традиции рассказов о Константинополе Нового времени не зафиксировано. Так, в Хождении Антония Новгородского говорится об иконе святого Николая «Проби-лобъ», «прокованной» серебром (очевидно, серебряный оклад): «…а когда царь приидетъ, и тогда открываютъ сребро, и цѣлуетъ царь во главу, отнюдуже кровь шла, и паки покрываютъ сребром» (стлб. 170). Однако реконструировать полностью этот легендарный сюжет не удается, как и не отождествлена комментаторами текста описанная икона с конкретным иконописным памятником.
10 Сперанский отметил еще и своеобразие легендарной версии сказания о Влахернском чуде, читающейся в Хождении Стефана Новгородского: как справедливо указал исследователь, новгородский паломник связывал чудо с осадой Константинополя персами, тогда как традиционно (Хроника Амартола) оно относится к нашествию на Византию Русов (с. 37): «И ту было знамение: приходилъ Хозрои, царь перскы, ратию къ Царюграду и уже хотяше взятии град; и бысть в Цариградѣ плачь великъ. Тогда прояви богъ старцу нѣкоему и рече: „Вземше поясъ святыя Богородица, и омочите конець его в море“. И сотвориша тако с пѣниемъ и плачем, и въмутися море и разби корабля их о градную стѣну» (с. 55-56). Неизвестны по другим паломническим описаниям и легенда о явлении иконы Богоматери на мучном лотке в Студийском монастыре, и сказание о кладезе «Иордане» в храме Святой Софии и русских каликах,12 также читающиеся в этом произведении.
12. Уникальность легендарных сюжетов для традиции описания Царьграда паломниками впервые отмечена Сперанским (с. 37).
11 Еще одна группа легендарных сказаний связана с чудотворными иконами, хранившимися в разных храмах Константинополя. Отметим общность в передаче их сюжетов, где авторами, как правило, использована форма топографической заметки. В Хождении Игнатия Смольнянина в Царьград одна легенда повествует об иконе Богородицы во Влахерне, «иже явися святу старьцю в пустыни», вторая — «образ Спасов велики, от него же изыде глас прощениа на одре лежащему человеку и верою кающуся своих согрешении», третья — «образ Христов, створшему чюдо о купци Федори».13 Уникально и сообщение этого текста о другой реликвии — посохе патриарха Афанасия, полученном от Богородицы: «...и идохом в монастырь святаго Афонасия патриарха, ему же вдала посох на патриарьшество святая Богородица».14 А в Хождении дьяка Александра в Царьград явление Богородицы св. Андрею соотносится с иконой «святъи Богородици, юже видъ святыи Андреи на воздусѣ за мир молящуся».15 Не находит себе подтверждения в других текстах и сообщение этого паломника о чудотворной иконе Богородицы, которую «поколол жидовинъ в шахматнои игрѣ, и изошла кров, и нынѣ знати кров».16
13. Малето Е. И. Антология хожений русских путешественников. С. 280.

14. Там же.

15. Там же. С. 294.

16. Там же; курсив наш. — И. Ф.
12 К общему «фонду» царьградских хождений можно отнести такие легендарные сюжеты: предания о явлении ангела при построении Св. Софии (Антоний, Игнатий, Сказание), о Феодосии девице (Стефан, Сказание),17 об иконе Спаса, ходившей в Рим (Антоний, Сказание),18 об иконе Спаса, которую поколол еврей (Антоний, Стефан, Зосима, Сказание),19 о «поручном» Спасе (Антоний, Игнатий, Сказание),20 об иконе Спаса, говорившей с Мамврикием (Игнатий, Сказание),21 о Правосудах (Сказание, Зосима),22 об иконе Богородицы, вещавшей к Марии Египетской,23 и ее иконе, по преданию, написанной евангелистом Лукой.24
17. Приводим эту легенду по тексту Хождения Стефана Новгородца. Речь идет о пространстве храма Святой Софии: «…ту стоит икона святы Спасъ; о тои иконѣ рѣч в книгах пишется, того мы не можем исписати, ту бо поганыи иконоборец лѣствицю пристави, въсхотѣ съдрати вѣнецъ златы, и святая Феодосиа опроверже лѣствицю и разби поганина, и ту святую заклаша рогом козьим» (с. 51).

18. «Оттолѣ поити к Манганом: есть манастырь на правѣ женскыи во имя святыя Богородица в тои же церкви есть икона святыи Спасъ: таа икона ходила посольством к Риму к великому со грамотою по морю и во единъ день из Рима из великаго со иною грамотою пришла» (с. 132).

19. «У тои ж церкви на правѣ есть икона чюдотворнаа святыи Спасъ: ту икону поколол жидовин повыше брови левое; коли поколол жидовин икону, тогда потекла из раны кровь и вода. Тогда, видевъ жидовин чюдо престрашное, и ужасеся, возмя икону, верже в кладезь, а сам отиде в дом свои скоро. Устретоша его крестьане и узрѣша у него нож окровавлен, въпрашаху жидовину, гдѣ окровавлен бысть нож? Жидовин же не потаи чюда бываема, како поколол икону образ святаго Спаса, и како кровъ испусти. Крестьяне ж яша жидовина и приведоша его ко царю. Царь жидовина вопроси, гдѣ скры святыи образ? Жидовин же рече: „Онамо ввръжен бысть въ кладезь“. Царь же с патриархом и множьство людеи идяху ко кладезю; пришедши, извлекоша икону образ святаго Спаса ис кладезя, видѣша образ кровавъ, кровъ ж святаго образа запечаташа съ Христовою кровью, а икону поставиша въ церкви святаго Николы. Таа икона много болных исцеляет» (с. 131). В начале XIII века Антоний Новгородский эту легенду тоже слышал, но передал ее кратко: «...икона есть, въ ню же уразилъ жидовинъ Христа въ гортань».

20. У Антония и Игнатия только обозначен легендарный сюжет, ср.: «Ту есть во прикупной образъ Спасовъ, егоже Феодоръ християнинъ далъ въ поручение жидовину Аврамию….» (стлб. 97). Представление о нем можно составить по тексту Сказания: «А от Василковъ поити на востокъ мѣжи стены и морем к Поручному Спасу: тот Спасъ поручилъся по крестьанине жидовину; крестьанин, возмя добыток жидовина, истопи в море; жидовин же, слышавъ, что крестьанин добыток его истопил, иже жидовин поругати Спаса. И прииде къ Спасу и нача поругати образ. И в тои час изверже море сребро его. Жидовин же, видѣвъ чюдо, крестися сам и жена его» (с. 137).

21. В Сказании легенда передана так: «...есть икона святыи Спасъ: таа икона проглагола Маврикию царю. Рече святыи Спасъ Маврикию царю: „согрѣшил если, покаися. Аще ли не покаешися, то на сем ли свѣте хощѣшь мученъ быти или на оном?“ Царь же, слышав чюдо велико, покаяся от беззаконных грѣх» (с. 135). У Игнатия Смольнянина легенда зафиксирована в форме топографической заметки, но отмечена особенность чудотворного образа: «...и икону Господню, от нея же изыде глас царю Маврикию, в ней же вковано святых мощей много...» (Малето Е. И. Антология хожений русских путешественников. С. 281).

22. Несмотря на то, что авторов обоих памятников друг от друга отделяет незначительный временной промежуток, предание ими воспроизведено по-разному. У Зосимы сказано лаконично, что следует объяснить тем, что в его паломническом маршруте Константинополь был не единственным христианским центром, который богомолец посещал: «Ту же близъ того монастыря доспеты два болвана камена велика, се же были при Лве царе Премудромъ Правосуды» (Там же. С. 299). Подробности описания характерны для текста Сказания, ср.: «Далѣи поидям по Великои улицы есть на правои руцѣ Правосуды ис червленаго мрамора, да гораздо было сотворено, как люди; попортили их фрязове: один перебит на двое, другому рукы и ногы перебиты и носа сражено. Тыи Правосуды рассуждали, ан кто кого поклепал многым сребром, да вложат Правосудом в руку: колко будет правых кун, толко возмут, да от поклепных кун руку сведет» (с. 134).

23. Процитируем Хождение Игнатия Смольнянина, так как его сообщение об этой Иерусалимской иконе Богоматери традиционно и для других паломнических описаний, называющих эту реликвию: «...поклонихомся чюдотворней иконе Пречистыя Богородица, от нея же изыде глас Марии Египетской, възброняя ей входа в святую церковь въ Иерусалиме» (Малето Е. И. Антология хожений русских путешественников. С. 279-280).

24. Как правило, о ней сообщения всех паломников лаконичны и не содержат развернутого рассказа о событии, как в Хождении Игнатия Смольнянина: «Тут есть церковь святыа Богородица; также чудодействует в пяток Страшной преславно. Есть бо в ней икона святыа Богородица, писание Луки Евангелиста» (Там же. С. 281). Хотя дьяк Александр с этой иконой связывал еще и сюжет о неугасимом 60 лет кадиле, ср.: «В Одегитрии икона святъи Богородици выходить в всякои вторник и творить чюдеса, и кто с вѣрою приходить, здравие получает. Писал е сию икону Лука еваггелист. Нѣкогда бысть иконоборение, и съхраниша сию икону в Пантократоръ манастыри в стѣнѣ; зажегше кандило пред нею, и тоже кандило 60 лѣт не угасло перед нею» (Там же. С. 293).
13 Отмеченные сюжеты в основном характерны для памятников русского Средневековья, в эпоху Нового времени такого разнообразного легендарного репертуара в описаниях Константинополя уже не встречается, что объяснимо историческими реалиями. После завоевания Царьграда в 1453 году Османской империей посещавшие его богомольцы не имели возможности не только увидеть многочисленные реликвии бывшей византийской столицы, но под страхом принудительного принятия мусульманства не могли осматривать христианские храмы, превращенные в мечети. С XVI века паломники устремляют свои взоры в прошлое и вспоминают о былом величии Византии и ее главного храма — Святой Софии. История ее построения, как и легенды-пророчества о падении Константинополя и возвращении его христианскому миру становятся основными легендарными сюжетами, занимающими рассказы наших паломников о городе. Рассмотрим специфику передачи таких легенд в паломнических описаниях подробнее.
14 Легенда о построении храма Святой Софии
15 Легенда о построении Св. Софии по-разному передавалась паломниками эпохи Средневековья и Нового времени. Во многом ее сюжетные ходы имеют параллель в древнерусском «Сказании о създании великыа Божия церкви святыя Софея, яже есть въ Констянтинѣ градѣ» (далее — «Сказание о построении Софии»), известном, как отмечают специалисты, по «Летописцу Эллинскому и Римскому» и Хронографу.25 Учитывая, что «Сказание о построении Софии» на русский язык было переведено до XV века,26 не будет преувеличением сказать, что паломнические описания Антония Новгородского и других авторов XIII-ХV веков стали одними из первых источников, которые знакомили древнерусского читателя с легендарной историей построения храма Святой Софии. Особенности ее передачи нашими паломниками позволяют говорить, что текстуально они от «Сказания о построении Софии», как и друг от друга, не зависят. В случае и с этой легендой паломники разного времени, вероятнее всего, опирались на рассказы своих «вожей»-гидов. Поскольку без обращения к этому легендарному сказанию не обходился ни один паломник, именно его можно назвать «общим местом» паломнических рассказов при осмотре Святой Софии (что актуально для средневековых авторов) или воспоминаний о ней (что демонстрируют произведения Нового времени). Многообразие сюжетных линий этого сказания по-разному отразилось и в их передаче паломниками. Забегая вперед заметим, что полносюжетный вариант истории создания храма, известный по версии «Сказания о построении Софии», встречается спорадически только в описаниях Нового времени.
25. Подробнее об этом см., например: Давыдова С. А. «Сказание о св. Софии цареградской» в Летописце Еллинском и Римском // Труды Отдела древнерусской литературы. СПб., 2001. Т. 52. С. 561-566.

26. Об этом см.: Белоброва О. А. Сказание о построении храма святой Софии // Словарь книжников и книжности Древней Руси. Л., 1989. Вып. 2. Ч. 2. С. 386.
16 Так, в эпоху Средневековья распространение имел сюжет о явлении ангела при построении храма: его передают Антоний, Игнатий и Сказание. Хронологически поздняя версия легенды, зафиксированная в тексте Сказания, представляет собой развитый сюжет и приурочена к приделу архангела Михаила в церкви Святой Софии: «Воидя во притворъ есть ту придел церковь святаго Михаила: а в том приделѣ явися святый Михаилъ уноши, стражю рукоделнаго» (с. 128). Дальнейший рассказ организует диалог юноши и святого, который сообщает о построении мастерами церкви «во имя святаго Софея»: «Иди, рци мастером, да скоро да свершаютъ церковь сию во имя святаго Софея». От ангела юноша узнает и его имя — «имя мое Михаилъ», он же посылает «рукодельника» к царю с известием о скором построении храма и открывает юноше, что будет стражем «святыа Софея и рукоделиа въ твое мѣсто». В финале рассказа царь отправляет юношу в Рим с требованием, «да не возвратится въспят, да будет страж святыи Михаил дому святыа Софеи и Царяграда до его пришествиа» (с. 129).
17 В хронологически раннем Хождении Антония Новгородского содержится только намек на рассматриваемый сюжет: «У олтаря же великаго на лѣвой страна мѣсто, идѣже глаголалъ Ангелъ Господень ко отрочищу: не иду отъ мѣста сего, дондеже стоитъ святая София» (стлб. 70). С этим явлением автор соотносит и три иконы, которые «на томъ же мѣстѣ поставлены: а на нихъ написано три Ангелы» (стлб. 70-71). С легендарной историей построения храма в Хождении Антония Новгородского связано и воспоминание о праведной Анне, пожертвовавшей землю под своим домом для возведения храма: в «Сказании о построении Софии» об этом повествуется в главке под названием «Купление 1-е»27 — рассказ о том, как император Юстиниан I скупал землю для построения храма. Дом одной вдовицы — Анны — «исцѣненъ бѣ на 200 и на 80 литръ злата», но никакие уговоры не могли ее заставить отдать его. Пришедшему к ней Юстиниану Анна отказала принять золото, но пожелала быть погребенной возле своего дома: «И обѣщася ей царь погрести ю ту и по съвръшении церкви поминати ю» (стлб. 61, прим. 18). Это сообщение в Хождении Антония Новгородского уникально для паломнических рассказов о храме Св. Софии и не известно по другим памятникам. Для его фиксации автор выбрал распространенную в паломническом тексте того времени форму топографической заметки, которая не предполагала подробного рассказа или изложения события, а содержала намек на него как на всем известный факт. В описании реликвий, сохраняемых в храме Святой Софии, в Хождении Антония Новгородского читаем: «И за тѣмъ крестомъ лежитъ Анъна, иже давала дворъ свои святъи Софпи, на немже и поставленъ малый олтарь, и того ради положена бысть ту» (стлб. 60-61; курсив наш. — И. Ф.).
27. Летописец Еллинский и Римский: В 2 т. / Изд. подг. О. В. Твороговым, С. А. Давыдовой. СПб., 1999. Т. 1. Текст. С. 365.
18 С сюжетом «Сказания о построении Софии» связано и сообщение Антония Новгородского о мраморном камне, увиденном им в храме, который есть «кладязь Самарѣйска, у негоже глаголалъ Христосъ къ самаряньни: дай же ми воды пити...» (стлб. 80-81). Об этом же самарийском колодце рассказано в «Сказании о построении Софии».28 Сведения Стефана Новгородца о том, что «Святы Софеи имат двереи 365, так ж и престолов, окованы хитро велми...» (с. 53), также восходит к «Сказанию о построении Софии»29 и основано на числе дней в году: по словам Сперанского (с. 66), эта легенда находит себе параллели и в других сказаниях, известных на Востоке и на Западе, как, например, 365 ступеней, ведущих на Капитолий в Риме.
28. Ср.: «Устье же святаго кладязя принесено бысть изъ Самариа, того ради именуется тако, занеже на немь Господь нашь Исус Христос к самарянынѣ бесѣдовалъ» (Там же. С. 370).

29. Ср.: «...а двери бысть по всеи церкви 300 и 65 именитых церкви» (Там же. С. 367).
19 Условно к этой же легендарной группе отнесем чудеса, произошедшие в храме Святой Софии и зафиксированные, очевидно, со слов проводников, нашими паломниками. Такое чудо, относящееся к 1200-му году («чюдо свято и честно явилъ Богъ въ лѣт 6708-е, при моемъ животу, мѣсяца маия»; стлб. 78), описано в Хождении Антония Новгородского и рассказывает о событии, случившемся в алтаре храма Святой Софии, когда «3 кандила со крестомъ Духомъ святымъ вознесошася горѣ выше великаго креста, и паки снидоша тихо, и не угасла» (стлб. 77). Прямо о Божием присутствии в храме Софии сообщает еще одно предание цитируемого памятника о Богородице, которая в ночи молилась «къ Сыну своему и Богу нашему за родъ християньский», что видел «святый попъ» — «стражь нощный» (стлб. 79). Такие сюжеты, наряду с описаниями многочисленных реликвий храма, должны были способствовать реализации идеи его великой святости и особого попечения Богом о христианах. Показателен дидактическо-проповеднический финал легенды о трех кандилах, поставленных в храме его строителем императором Юстинианом, который известен по тексту Хождения Антония Новгородского: «...хощетъ ны дати Богъ жития, якоже при Коньстянтинѣ было, и болѣ нынѣ того будетъ: приведетъ Богъ поганыя Жидове во крещение, и будутъ християне во единой любви, не имуще рати межу собою; но токмо на тѣхъ имутъ воевати, кто не восхощетъ во крещение внидти, да и волею и неволею принудитъ ихъ Богъ внити во крещение; обилия же всего добра на земли будетъ множество, и правда, и святымъ житиемъ начнутъ жити людие, обиды же не будетъ; земля изнесетъ плодъ отъ себе Божиимъ повѣлениемъ, аки медъ и млеко, добраго ради жития християньскаго» (стлб. 78).
20 С историей построения Святой Софии связан и легендарный сюжет, переданный подпоручиком Ильей Сысоевым, побывавшим в Константинополе в 1817 году. Причины построения храма он объяснил так: «Чрез одну улицу находится и мечеть Софийская, она находится близ дворцовых ворот. О Софийскомъ храме пишет Дорофей, митрополит Монемвасийский, что въ лето от воплощения Христова 531-е, въ царствование греческаго царя Устиниана, на учрежденное некогда им конское ристание, т. е. иподром, когда стеклось отвсюду великое множество народа, тогда въ продолжение обыкновенно бывает между собою сражение. Более 35 000 лишились жизни, забавляющихся таковыми играми разнаго рода людей. По окончании жъ сего самопроизвольнаго кровопролития Устиниан царь, возжелев убиенных и сокрушаяся о их преждевременной смерти, помышлял, чемъ бы возмог умилостивить своего Создателя, раздраженнаго убивством. Пришло ему на мысль соорудить храм, могущей своим великолепием удивить вселенную».30 Заметим, что этот сюжет отсутствует в «Сказании о Святой Софии», а сам автор отсылает читателя к «Дорофею, митрополиту Монемвасийскому», т. е. имеет в виду Хронику, приписываемую митрополиту Монемвасии Дорофею, переведенную на Руси в середине XVII века и сохранившуюся в многочисленных списках XVII и XVIII веков. Этот же сюжет вспоминал и современник Ильи Сысоева, крестьянин Яким Васильев, но в его пересказе легенды о Святой Софии присутствует еще и сообщение о Божией помощи императору в построении храма, когда неизвестный юноша даровал императору-строителю недостающее золото, и рассказ о создании храмовой трапезы из золота, серебра и драгоценных камней:31 в составе «Сказания о построении Софии» эти сюжеты известны как «Чюдо 2-е о недоставщем златѣ» и «О святѣи трапезѣ».32 Показательна передача последнего сюжета у крестьянина-паломника начала XIX века, представляющего собою один из вариантов легенд-пророчеств о возвращении Константинополя христианам: сообщая, что трапеза потонула вместе с кораблем, когда все храмовые сокровища были отправлены из Византии во время ее взятия турками в 1453 году, со слов греков (очевидно, проводника) автор уточнил, что «когда Царьград взят будет благочествым царем христианским, то того судна все украшение церковное и престол Господень вънесено будет в церковь Софии, Премудрости Божия…».33 Это легендарное известие может быть отнесено уже к легендам-пророчествам о падении Византии.
30. «Путевые записки» подпоручика Ильи Сысоева / Подг. текста, комм. И. В. Федоровой // Библиотека литературы Древней Руси. СПб., 2020. Т. 20. С. 175.

31. Путешествие крестьянина Якима Васильева // Там же. С. 227-228.

32. Летописец Еллинский и Римский. С. 368-369.

33. Путешествие крестьянина Якима Васильева. С. 228.
21 Легенды-пророчества о падении Византии и возвращении Константинополя христианам
22 Уже в эпоху Средневековья паломники были знакомы с преданиями-пророчествами о падении Византии и ее возвращении «христианскому царю». Записанные легенды условно можно разделить на две группы: уникальные предания и легенду о рыбке, передаваемую богомольцами начиная со Средневековья. Рассмотрим первую группу легенд, наиболее вариативную.
23 Пророчество о падении Константинополя было известно уже в конце XII — начале XIII века Антонию Новгородскому и далее в царьградских хождениях не встречалось: «На страна же дверий стоить икона велика: а на ней написанъ царь Корлѣй о софосъ, и у него камень драгий въ челѣ, и свѣтить въ нощи по святой Софѣи. Той же царь Корлѣй, вземъ грамоту во гробѣ у святаго пророка Данила, и переписалъ ю философьски, кому же быти царемъ во Царѣградѣ, дондеже и стоитъ Царьградъ» (стлб. 68-69). Савваитов отождествил названного в легенде царя «Корлѣй» с императором Львом, которому приписывается 17 предсказаний о будущей судьбе Константинополя (стлб. 68, прим. 30).34 Некоторые из них сохранились и в описаниях русских паломников. Как вариант легенды, приведенной в Хождении Антония Новгородского, может быть рассмотрено сообщение, читающееся уже в памятнике XIV века, в известном нам Сказании: «...на правой сторонѣ в притворе есть иконы двѣ: тыи иконы писал Премудрыи Левъ: на однои писал цари, а на другои писал патриархи; цареи писал 80 до скончаниа Царяграда, а патриарховъ писал 100. На однои написано царевъ 80 без 3-х, а еще трем царем быти, а на второи патриархи: было 100 и 30 без единого, а еще 13-мъ быти. И си цари минут и патриархы, тогды Царюграду скончание будет…» (с. 133).
34. Напомним о том, что с именем Льва IV в описаниях средневековых паломников связана и легенда о каменной жабе, которая «при Лве Премудромъ по улицамъ ходя, сметие жерла, а метлы мели. Встануть по рану люди, а улицы чисты» (Ксенос иеродиакона Зосимы, цит. по: Малето Е. И. Антология хожений русских путешественников. С. 298).
24 В описании мечети Айя-София, по традиции называемой паломником начала XVIII века Ипполитом Вишенским «церковью Премудрости Божия София», читается такая легенда: «В той церкви есть двери на всходъ солнца, а за дверми пещера: когда турчинъ взялъ Царигородъ, тогда оние двери сами замкнулися; и до днесь нѣхто не можетъ одомкнути. Единъ паша хотѣлъ прислужитися цареви, поднялся отомкнути двери. Царь ему на волѣ далъ и радъ былъ сему. И пошолъ той окаянний, паче жъ проклятий, взявши воиновъ зъ собою много; пришедши въ церковь, вземъ секиру, хощетъ двери ломати, але невидимо сила Божия отъятъ отъ него руцѣ, и назадъ завратишася, потомъ же тутъ напрасно издше, о чомъ християне возрадовашася, о преславномъ чудеси пресвятой Дѣви. И в той церкви мечети поделали турки, а християномъ нѣлзя увойти въ церковь подъ заповѣдию смертною».35 Эту же легенду, но без подробностей в середине XIX века пересказывал иеромонах Иероним из Николо-Пешношского монастыря, связывая ее с падением Константинополя в 1453 году и с Золотыми воротами городской стены: «Султан взошел в сей город через полуразрушенные Златые врата победителем и тогда же повелел их заложить. Доныне стоит Пролом с вратами в том же разрушении, весь поросший древами смоковниц».36 Стоит добавить, что подобные легенды представляют собою вариант известного мирового сюжета «прение о вере».
35. Путешествие иеромонаха Ипполита Вишенского в Иерусалим, на Синай и Афон. С. 15.

36. Книга странствий иеромонаха Николо-Пешношского монастыря Иеронима (Суханова) в 1858 и 1859 гг. в Иерусалим и гору Афонскую: Дневники, зарисовки. М., 2014. С. 32.
25 Тесно с историей взятия Константинополя турками связана легенда о рыбках, которую в полносюжетном варианте или в форме топографической заметки передавали паломники разного времени. Жиздринский купец Анисим Симоченков, побывавший в Константинополе в 1852 году, пересказал ее так: «Во время осады Константинополя турками самый жестокий приступ был зделан недалеко отъсюда, у заставы св. Романа. Варвары, расположив здесь свой лагерь, истребили прелестныя рощи, разрушили церковь и засыпали целебныя воды источника. Когда турки вломились в город, священник, сидя подле одного протока незасыпаннаго, спокойно жарил для себя рыбу. Ему известили, что город турки взяли. Он отвечал, что скорее ета жариная рыба зделается живою, нежели туркам взять город. И тогда будто ета рыба в самом деле спрыгнула со сковрады в священный источник, где плаваетъ и до ныне, которую видел своими глазами. Название сему месту отъ турокъ — Болыкъ-лы, то есть Урочище рыбъ, и ныне называют все Балуклиею».37
37. Воспоминание поклонника ко святым местам в Палестине и Синая Анисима Симоченкова // РНБ. Собр. Тиханова. № 827. Л. 19-19 об.
26 К числу пророческих легенд относится и легенда, связанная Ипполитом Вишенским с именем «премудрого царя» Льва, тогда как у других паломников, как отметил С. П. Розанов, она приписывается императору Константину: «...стоитъ столпъ, единъ камень немурований, сажней у двадцать и болшей, ставилъ его премудрий царь Левъ, а написалъ на немъ пророчески: „Въ остатние времена Константинополь будетъ во владѣнии восточнаго царя“. Тие слова есть и до днесь написание на столпѣ, и того столпа хотѣли турки колко разъ изломати, тико жъ сила Божая не допоскаетъ имъ; если турчинъ идетъ мимо столпъ, то, глянувши на писмо, плюетъ».38 Комментируя это сообщение паломника, Розанов отмечал, что в памятнике не было названо имя ни одного из этих византийских императоров, однако народное предание связывало предсказание о будущем Константинополе именно с императором Львом Мудрым.39 В передаче пророчества, приуроченного Ипполитом Вишенским к египетскому обелиску, поставленному императором Феодосием Великим в 390 году, публикатор обращал внимание и на надпись, считая ее происхождение легендарным, однако «когда и каким путем приурочена она к этому памятнику — решить трудно».
38. Путешествие иеромонаха Ипполита Вишенского в Иерусалим, на Синай и Афон. С. 16.

39. Там же. С. 124.
27 К пророческим легендам о судьбе Константинополя отнесем и легенду о Золотой (Замурованной) колонне в Хождении Иоанна Лукьянова, неизвестную по другим текстам: «А писано про етот столпъ: когда будет Царьград потопленъ, тогда толко адинъ сей столпъ будетъ стоять; и корабленики, кои придут и станут к тому столпу корабли привязавать, а сами будут рыдати по Царюграду». В нем же, по словам Лукьянова, «гвоздь Господень заделанъ».40 Легенда-пророчество о Змеиной колонне этим паломником передана в уникальном варианте. Описывая ее архитектурные особенности, он заметил, что бывшие на памятнике «три главы змиевы» в 208 году «с того столпа свалились доловъ», поэтому «турки зело ужаснулисъ того столпа разрушению, а сами-де говорят: „Уже-де хощет Богъ сие царство у насъ отнять да иному цареви предать, християнскому“. Сами, милыя, пророчествуют неволею».41 В форме топографической заметки в этом произведении передано и пророчество о вратах Святой Софии: «А пределы в нем все замуравлены, а иные врата сами замуравились. Турчанин нам указывал, что де не турча замуравил, Богъ-де. А что в том пределе есть, и про то и греки, и турчество не знают; какое там таинство, про то Богъ весть».42
40. Хождение в Святую землю московского священника Иоанна Лукьянова. 1701-1703 / Изд. подг. Л. А. Ольшевская, А. А. Решетова, С. Н. Травников. М., 2008. С. 41.

41. Там же.

42. Там же. С. 39-40.
28 Говоря об уникальных вариантах легенд-пророчеств, стоит отметить и легенду, читающуюся в описании богомолья уже упоминавшегося крестьянина Якима Васильева. Рассказывая о храме Святой Софии, он передает местное предание о якобы существовавшем запрете туркам входить в бывший алтарь церкви, так как все посещавшие его иноверцы умирали: «А зделанная царем Иустинианом церковь Софиа, или Премудрости Божии, и ныне стоит на том же месте, не разорена турками, а толко в ней турки по своему обряду совершают свое богомолие. А в олтарь, въ коем была у христиан та святая трапеза, никто ис турок не входит, ибо он так и стоит закладен. А когда турки взяли Царьград и стали въ сей церкве свое богомолье совершать, и стали было входить во святы олтарь, то все начали умирать, или другие призывали христианскихъ священиков, чтобы тех выводили живых, а сами они не выдут. В некоторое одно время взошел в олтарь и сам царь, салтан турецкой, и не мог выти из него, доколе не призвал греческаго патриарха, которой, помолившись Богу, его и вывел. После сего салтан наложил клятву, чтоб никто из турок не въходил в тот олтарь, потому и ныне не входят, и стоит закладен. А христиане повествуют, что из святаго олтаря благодать Божия неизъшедшая, потому по всему сему и гадают, что будет въпредь царь христианской, и святы престол будет поставлен на своем месте».43
43. Путешествие крестьянина Якима Васильева. С. 229.
29 Обобщая сказанное, еще раз отметим следующие моменты. В описаниях Константинополя паломниками эпохи Средневековья, в отличие от текстов богомольцев Нового времени, репертуар местной легенды был более богатым и разнообразным, связанным как с историей построения храма Святой Софии, так и с реликвиями местных церквей. Форма фиксации легенды не была лимитирована принципами описания и отличалась многообразием: наряду с лаконичным вариантом передачи сюжета и формой топографической заметки распространение имела и полносюжетная версия легенды, характеризующаяся последовательным изложением события, описанием его обстоятельств и деталей, использованием диалогов героев. В Новое время репертуар царьградской легенды не отличается тематическим разнообразием, что обусловлено исторической действительностью: посещая уже мусульманский город, паломники не имели возможности видеть и поклоняться всем реликвиям, которые были собраны в Константинополе ранее. Поэтому главной темой местных легенд этого времени становятся воспоминания о былом величии города (легенда о создании храма Святой Софии), пророчества о его гибели и возрождении через «восточного царя».

References

1. Belobrova O. A. Skazanie o postroenii khrama sviatoi Sofii // Slovar' knizhnikov i knizhnosti Drevnei Rusi. L., 1989. Vyp. 2. Ch. 2.

2. Davydova S. A. "Skazanie o sv. Sofii tsaregradskoi" v Letopistse Ellinskom i Rimskom // Trudy Otdela drevnerusskoi literatury. SPb., 2001. T. 52.

3. Khozhdenie v Sviatuiu zemliu moskovskogo sviashchennika Ioanna Luk'ianova. 1701-1703 / Izd. podg. L. A. Ol'shevskaia, A. A. Reshetova, S. N. Travnikov. M., 2008.

4. Kniga stranstvii ieromonakha Nikolo-Peshnoshskogo monastyria Ieronima (Sukhanova) v 1858 i 1859 gg. v Ierusalim i goru Afonskuiu: Dnevniki, zarisovki. M., 2014.

5. Letopisets Ellinskii i Rimskii: V 2 t. / Izd. podg. O. V. Tvorogovym, S. A. Davydovoi. SPb., 1999. T. 1. Tekst.

6. Maleto E. I. Antologiia khozhenii russkikh puteshestvennikov XII-XV veka: Issledovaniia, teksty, kommentarii. M., 2005.

7. Maleto E. I. Konstantinopol' v russkikh srednevekovykh khozhdeniiakh: K voprosu o vzaimootnosheniiakh imperii i oikumeny // Russkii istoricheskii sbornik. M., 2013. Vyp. 5.

8. Puteshestvie krest'ianina lakima Vasil'eva // Biblioteka literatury Drevnei Rusi. SPb., 2020. T. 20.

9. "Putevye zapiski" podporuchika Il'i Sysoeva / Podg. teksta, komm. I. V. Fedorovoi // Biblioteka literatury Drevnei Rusi. SPb., 2020. T. 20.

Comments

No posts found

Write a review
Translate